На протяжении многих десятилетий составители истории Казахстана в силу ряда объективных причин искажали события, в нужной правительству интерпретации. Основная масса архивных документов, освещавших действительные факты, была недоступна широкому кругу исследователей, или вообще была отнесена к категории "особо секретных документов". К документам, "разглашение которых может принести ущерб интересам советского государства", относились и архивные документы, отражающие события, связанные с принудительной миграцией в Северный Казахстан лиц немецкой и польской национальности.
В период с начала 30-х до конца 50-х г.г., поляки, как и ряд других наций и народностей, были отнесены к категории "антисоветского элемента". Лишь изменения, произошедшие в начале 90-х годов в общественной жизни страны, способствовали началу процесса по расширению источникововедческой базы исторических наук. Наступил период открытия "спецхранов" архивных учреждений. В результате работы архивов по рассекречиванию документов, исследователям стали доступны новые документы.
В противовес нашему представлению о развитии советской демократии, сложившемуся в результате изучения официальных источников по истории Каз.ССР, архивные фонды государственных архивов северного региона Казахстана говорят о другом. На протяжении 60 лет события, связанные с депортацией лиц немецкой и польской национальности, озвучивались односторонне. Изучая документы местной исполнительной власти конца 30-х годов, мы узнаем, что одной из основных задач, стоящих перед ней была организация переселения и хозяйственного устройства спецпереселенцев по линии НКВД. Санкционирована она была Постановлением Совнаркома СССР от 28 апреля 1936 года № 776-120 "О выселении из УССР и хозяйственном устройстве в Карагандинской области Каз. ССР 15 тысяч польских и немецких хозяйств".
Основной причиной выселения этих народов, как объяснялось в официальных источниках, было стремление ослабить этническую напряженность в этом регионе и избежать возможности пособничества фашистам в выступлении против Советской власти. Однако, в результате исследования архивных фондов, можно сделать вывод, что вся эта кампания была очередным шагом в политике советского руководства, направленной на ликвидацию как класс основной массы зажиточных крестьянских хозяйств, представляющих собой угрозу для социалистического строя. Из списков спецпереселенцев - поляков, хранившихся в фондах архивов, узнаем, что практически каждый глава семьи был отмечен как классово-чуждый элемент, "служивший в Польше жандармом", "имеющий письменную связь с родственниками, проживающими в Польше", "в прошлом зажиточный середняк", "принимал участие в волынках" и т.п.
Вопросами переселения и устройства занималось областное управление НКВД.
На 1 января 1938 года в переселенческих районах Карагандинской области (с 29 июля 1936 года - Северо-Казахстанской, с 14 марта 1944 года - Кокчетавской) численность переселенцев составила 59 557 человек. (ГАСКО, ф. 1189, оп.2, д.1, 204). Все прибывшие спецпереселенцы обязаны были встать на учет в районной комендатуре. Наряду с этим для осуществления административного надзора, в каждом поселке был назначен комендант, у которого ежедневно в определенные часы должно было отмечаться все взрослое население поселка. У прибывших документы, удостоверяющие личность, изымались. Покидать пределы поселка, согласно правилам внутреннего распорядка поселка, без санкции коменданта строго воспрещалось, вплоть до привлечения к уголовной ответственности. В исключительных случаях переселенцам выдавались справки, заменявшие удостоверение личности. Комендант каждого поселка обязан был составить и представить в областное управление НКВД списки прибывших, разделив их на следующие категории - добросовестно относящиеся к колхозному строительству, готовящиеся к возвращению на Украину, вредители.
Согласно приказу Карагандинского облземотдела от 1 мая 1936 года № 274 "Об организации работы по размещению 15 тысяч хозяйств колхозников, идущих по линии НКВД, с Украины" на территории Летовочного, Тарангульского, Красноармейского мясосовхозов были пересмотрены границы зерносовхозов северной части области. (ГАКО, ф. 906, оп.1, д.27). Согласно рекомендации комиссии по обследованию земельных участков для расселения прибывших поляков было решено организовать 13 точек (поселков) близ ферм Жаркуль, Алабота, Кара-Кога, Сауле, Кара-Агаш, и др. Во всех 13 поселках были компактно расселены поляки, выселенные из Житомирской, Винницкой, Кировоградской областей (п/а ГАКО, ф.11, д.39, л.167). В сентябре 1936 года решением облисполкома, учитывая ходатайства местных жителей, каждой из переселенческих точек было определено название. Точка № 1 - Калиновка, № 2 - Донецкое, № 3 - Белоярка, № 4 - Подольское и т.д. Ясная поляна, Вишневка, Константиновка, Краснокиевка, Ново-Березовка, Ново-Гречановка, Зеленый Гай, Чкалово, Петровка.
Земли, представленные государством для размещения, были мало обжитыми. Материальное положение спецпереселенцев было крайне тяжелым. Люди оказались выброшенными практически в голой степи, где отсутствовали не только какие-либо постройки, но и сам строительный материал. Изощряясь в своей изобретательности, люди строили жилье из сподручного материала. За землянками, построенными в эти годы так и закрепилось название - "сталинки". В ход шел не только дерн, но и глина, песок, камни (ГАКО, ф. 625,оп.2, д. 468). Отсутствие жилья, первые осенние заморозки, охватившие Северный Казахстан, усугубляла катастрофическая нехватка продовольствия. В приказе Наркомзема Каз. ССР отмечалось, что "… земельные органы на местах зачастую самоустранились от выполнения мероприятий по переселению, не оказали надлежащей помощи, не обеспечили своевременный отвод приусадебных участков, не организовали помощь в части приобретения скота, продуктов питания и пр."(ГАКО, ф.13, оп. 3, д.24, л.384).
В жалобе жителей поселка Ново-Березовка от 10 января 1938 года, направленной председателю райисполкома, читаем " в виду постигшего поселок стихийного бедствия - недорода 1937 года колхозники нашего поселка остались без хлеба, из 206 колхозных хозяйств - 942 души, 50 % уже выбились из сил, некоторые истощали … не имеют сил подниматься. Некоторых людей зав. мед. пунктом направляла в Блюхерскую больницу, но там не принимают, говорят - у нас не приют, мы лечим больных, а не голодных. Правление колхоза просит РИК ходатайствовать перед вышестоящими организациями о помощи" (ГАСКО, ф.1189, оп. 24, д.1, л. 26-28). Родственники и близкие переселенцев, проживающие за границей, оказывали посильную помощь. В своем письме от 2 мая 1937 года в обком компартии секретарь Красноармейского райкома докладывал : "За последнее время усилилось поступление посылок из-за границы колхозникам района, Посылки поступают из Польши, Германии" (п/а ГАКО, ф.11, оп.1, д.39, л.143). Однако тяжелое материальное положение спецпереселенцев было несоизмеримо с моральным ущербом, нанесенным нации в целом.
Криминогенная обстановка в районе периодически обострялась. Спецперселенцы, выражая свой протест против акта произвола и грубого нарушения элементарных гражданских прав, устраивали поджоги, наносили материальный ущерб колхозной собственности, совершали побеги. "За последние 10 дней на новых поселках среди переселенцев немцев и поляков, сильно развернулась провокационная работа со стороны контрреволюционного элемента… организация поджогов сенокосных угодий, расхищение социалистической собственности, уклонение от посадки индивидуальных огородов, побеги" (из докладной записки секретаря райкома в мае 1937 года) (п/а ГАКО, ф.11, оп. 1, д.39, л.144). Несмотря на жесткие условия правил внутреннего распорядка, побеги порой носили массовый характер. Так из поселков № 4, 9, 10, 11 за период с июня 1936 года по март 1937 из общего числа проживающих 2700 человек совершили побег 302. В большинстве случаях, бежавшие направлялись в г. Омск, откуда, по их мнению, было проще добраться до родных мест.
Для прекращения распространения контрреволюционных слухов, побегов, поджогов Красноармейским райкомом партии 7 мая 1937 года было принято постановление "О политическом настроении в переселенческих поселках", в котором было отмечено "крайне неудовлетворительное политическое настроение в поселках". Этим же постановлением партгруппе РИКа было поручено принять срочные меры "к выявлению и изоляции организаторов, провести разъяснительную работу среди населения, установить строгий контроль за передвижением переселенцев с безусловным соблюдением пропускной системы, запретить прием переселенцев на работу, не имеющих разрешения от сельсовета и коменданта, организовать показательный судебный процесс над организаторами побегов и поджогов, провести общеколхозные собрания с обсуждением вопроса состояния материального положения". (п/а ГАКО, ф.11, оп. 1, д.39, л.144)
Но жизнь продолжалась, постепенно входя в привычное русло. Не оставляя надежд на возвращение в родные края, поляки и немцы занимались обустройством, обживали новые места.
Уже к началу нового учебного года в 1936 году в поселках Калиновка, Подольское, Константиновка, Зеленый Гай, Донецкое, Чкалово из дерна были построены школы и дети приступили к занятиям. Обучение велось на русском языке, но в каждой школе обязательным предметом было изучение и родного языка. К концу уборочной страды первого года проживания на казахстанской земле основная часть хозяйств была "загнана" в колхозы. Только члены колхоза имели элементарные гражданские права.
Основной причиной "добровольного" вступления в коллективные хозяйства были определенные льготы, предоставляемые членам колхоза - получение государственных ссуд, земельного участка, посевного материала, проведение полевых работ за счет колхоза и др. В связи с появлением 30 новых населенных пунктов на территории Красноармейского района, увеличением численности населения 29 июля 1936 года был образован Келлеровский, а 16 октября 1939 года Чкаловский район, в состав которых вошли все вновь образованные в 1936 году переселенческие поселки. С этого времени в народе районы и стали называть "переселенческими".
Начало Великой Отечественной войны ознаменовалось для депортированного народа очередной акцией произвола. Массовая мобилизация в трудармию всей трудоспособной части переселенцев от 16 до 60 лет обрекала подчас на голодную смерть оставшихся без родителей детей. Личное хозяйство мобилизованного передавалось колхозу, дети переходили на полное содержание колхозов (п/а, ГАКО, ф.4, оп.1, д.158, л.190, ф.13, оп.1, д.26, л.109). Основная масса трудармейцев была направлена на Челябинский и Карагандинский военстрой. В случае неявки или уклонения гражданина от мобилизации материал направлялся в военную прокуратуру (п/а, ГАКО, ф.13, оп.3, д.12).
Оставшиеся спецпереселенцы продолжали находиться на казарменно-режимном положении. Несмотря на ограничение своих конституционных прав, "выселенцы", как их называли представители государственной власти, старались сохранить в рамках возможного и дозволенного свой национальный быт и культуру. Однако чаще всего это не находило поддержки со стороны властей. Так ходатайство в Нарком иностранных дел с просьбой об освобождении граждан от работы в рождественские дни было не только отклонено, но и послужило поводом для ужесточения в вопросе ограничения прав"… в случае организованного невыхода на работу граждан в эти (рождественские) дни, подстрекателей и организаторов привлекать к уголовной ответственности" (ГАСКО, Ф.1189, оп. 28, д.7). Местными властями отмечались факты "… религиозного фанатизма, родовых пережитков, стремления втянуть молодежь в эти пережитки" (п/а, ф.1, оп.1, д.967).
Отличаясь прирожденным трудолюбием, спецпереселенцы уже к концу 1940 года зарекомендовали свои хозяйства и колхозы как "одни из наиболее благополучных". И последующие годы они прилагали все усилия для улучшения благосостояния как каждой семьи так и в целом района. После завершения войны положение спецпереселенцев осталось прежним, с той лишь разницей, что с 1946 года в семьи стали возвращаться выжившие трудармейцы. В подтверждение прежней линии в проводимой правительством политике в отношении спецпереселенцев, 26 ноября 1948 года был издан Указ властей о том, что "немцы, поляки, калмыки, ингуши, чеченцы, финны, латыши, и другие переселенцы в предоставленные районы переселены навечно и что выезд их с мест поселения без особого разрешения органов МВД карается каторжными работами до 20 лет". Только с наступлением "хрущевской оттепели" положение спецпереселенцев изменилось. Первой ласточкой в процессе реабилитации стало Постановление Совмина СССР от 1 августа 1954 года "О снятии некоторых ограничений в правовом положении спецпереселенцев".
Следующим этапом в восстановлении конституционных прав стало Постановление от 17 января 1956 года "О снятии ограничений по спецпоселению, выселенных в 1936 году из Украинской ССР". Однако Постановление не предусматривало ни выдачи компенсаций, ни возвращение имущества, особенного недвижимого, конфискованного при выселении, ни тем более возмещении морального ущерба. Сам процесс реабилитации начался после подписания Указа Президента СССР 13 августа 1990 года "О восстановлении прав всех жертв политических репрессий 20-х - 50-х годов".
Закончился тернистый путь к реабилитации спецпереселенцев, лишь в июне 1991 года с принятием Закона о реабилитации репрессированных народов.
Оксана САЛАХОВА,
начальник отдела информации и использования документов
Государственного архива Акмолинской области.